Кому при банкротстве жить хорошо

Подводные камни банкротства

По мнению многих людей, хороший закон – это тот, который надежно защищает хорошего человека от нехорошего. Вот, например, закон “О защите прав потребителей” позволяет обманутому потребителю при грамотных действиях вернуть потраченные деньги (или получить качественный товар вместо некачественного), да еще и возместить свои убытки.

Он, стало быть, правильный закон. А вот законодательство о банкротстве, при всей своей подробности, сплошь и рядом ничего не дает пострадавшим вкладчикам банков и финансовых компаний: как до банкротства нет денег, так и после оного они не появляются. Что это – недоработка законодателя или неумение применить закон? 

Что дает и чего не дает Закон “О банкротстве”

На самом деле было бы наивно ожидать, что при несостоятельности фирмы – фактически ее смертельной болезни – можно предложить универсальное лекарство, которое всем поможет и всех спасет.

Задача законов о банкротстве – по возможности справедливо распределить потери и убытки, которые неизбежно возникают в этой печальной ситуации.

Несостоятельность финансового учреждения вдвойне плачевна, потому что при этом потери обычно несут его клиенты – частные лица. Закон вроде бы пытается защитить их интересы в первую очередь, но и это не всегда возможно. 

Почему не работает “Закон о защите прав потребителей”

С 1992 года мы привыкли говорить потребителям, что есть закон, стоящий на страже их интересов. Многочисленными примерами суровых судебных решений, растиражированными средствами массовой информации, мы убедили покупателей и доказали продавцам, что Закон “О защите прав потребителей” в России действует.

Но когда в 1994 году стали рушиться “финансовые пирамиды”, а банки и люди бросились под защиту этого закона, – он такой защиты не дал. Более того, судьи все чаще и чаще заявляют вкладчикам – нет, не потребители вы! 

Для начала тут есть проблема трактовки законодательства. Сам “Закон о защите.прав потребителей” не содержит четких указаний о том, подпадают ли вкладчики под его юрисдикцию.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ “О практике рассмотрения судами дел о защите прав потребителей”, которым руководствуются суды в сомнительных случаях, вначале говорилось, что законом регулируются, в частности, отношения “из договоров финансовых услуг”, – то есть на вкладчиков он вроде бы распространяется.

А потом эту фразу дополнили словами “направленных на удовлетворение личных бытовых нужд потребителя-гражданина” – и суды сочли, что договоры вкладчиков с банками из-под действия закона теперь выпали: получение процентов – разве это “личная бытовая нужда”?

Дело, однако, не столько в том, признавать ли отношения вкладчика с банком потребительскими или нет, сколько в мерах воздействия на нарушителя.

Обязанность банка вернуть деньги вкладчику по его требованию нельзя поставить под сомнение ни по какому закону, – хоть по Гражданскому кодексу (ГК), хоть по “Закону о защите…”, хоть по Закону “О банках и банковской деятельности”.

А вот что делать, если тот не отдает не потому, что не хочет, а потому, что отдавать нечего? 

“Закон о защите” обязывает недобросовестного продавца (или оказателя услуг) выплатить пострадавшему клиенту неустойку, возместить убытки, компенсировать моральный вред…

Это серьезное, эффективное оружие – но только против живой и состоятельной фирмы, настроенной на дальнейшую работу. Такая фирма постарается исполнить обязательства, в противном случае с нее найдется что взять.

А против банка или компании, не имеющей ни денег, ни иного имущества (или имеющего их на порядок меньше, чем нужно), это оружие не работает. Все равно что угрожать лысому принудительным обритием головы. 

Можно возразить, что на самом-то деле деньги “лопнувшего” банка не исчезли в никуда, – они либо растрачены его руководителями, либо ими же спрятаны в дружественные и родственные фирмы.

Очень часто это действительно так – но истребовать эти деньги в рамках процедур, предусмотренных “Законом о защите…” или даже общими нормами ГК, чаще всего не представляется возможным. “Закон о защите…” в принципе не ориентирован на выбивание денег с несостоятельного должника. Здесь нужен специальный закон. 

Что регулирует закон о банкротстве

С 1 марта 1998 года в России действует новый Закон “О несостоятельности (банкротстве)”. Он пришел на смену Закону “О несостоятельности (банкротстве) предприятий” 1992 года, который за несколько лет был неплохо “обкатан” практикой. 

В дальнейшем мы будем рассматривать нормы ныне действующего закона, но надо иметь в виду, что многое в сегодняшней практике унаследовано со времен закона старого. 

Согласно Закону “О несостоятельности (банкротстве)”, если фирма не платит по своим денежным обязательствам или по обязательным платежам (т.е. в бюджет) в течение 3 месяцев, и притом ее долги превышают 500 МРОТ (около 42 тысяч новых рублей), то кредиторы могут обратиться в арбитражный суд с заявлением о признании ее банкротом. 

Если в дальнейшем выяснится, что у должника нет реальных шансов расплатиться с кредиторами в полном объеме и в обозримом будущем, то суд вынесет решение о признании его банкротом и открытии конкурсного производства.

Это означает принудительную ликвидацию должника в особом публичном порядке, при участии кредиторов и под общим контролем суда.

Процедура банкротства и ее назначение

Процедура банкротства вовсе не позволяет изыскать имущество, достаточное для полных расчетов со всеми кредиторами.

Ее назначение:

• во-первых, не дать должнику “разбазарить” остатки имущества, 
• во-вторых, соблюдать определенную очередность расчетов, – такую, которую общество в лице своей законодательной власти считает наиболее справедливой), 
• в-третьих, обеспечить гласность и публичность ликвидации. 

Теперь давайте обсудим те “узкие места”, которые вызывают справедливые нарекания вкладчиков и их организаций. 

Кто первее: вкладчик или юрлицо?

Российское законодательство о банкротстве “несправедливо” – оно вполне официально дает преимущество частным вкладчикам банков перед юридическими лицами.

Есть знаменитая ст. 64 Гражданского кодекса РФ, которая прямо говорит, что при ликвидации коммерческих банков в первую очередь расплачиваются с физическими лицами, а уже потом со всеми остальными. Остальным обычно не хватает.

На самом деле, преимущество вкладчиков зачастую иллюзорно. Указанное требование ст. 64 ГК приводит лишь к тому, что при назначении конкурсного управляющего и последующей работе ликвидационной комиссии юридические лица конкурируют с вкладчиками за право назначить своего кандидата, – вместо того, чтобы сообща бороться за пополнение конкурсной массы.

Существует несколько способов, позволяющих юридическим лицам нейтрализовать преимущество вкладчиков при распределении средств.

Простейший из них – договор на переуступку прав требования от юридического лица физическому лицу. Есть даже организации, которые специализируются на предоставлении такого рода “услуг”.

После заключения такого договора, в ликвидационную комиссию предъявляется претензия от имени физического лица и кредитор при выплатах попадает в первую очередь. И это не противоречит никакому закону! 

Конкурсный управляющий

Однако у юридического лица есть и другие возможности получить деньги из конкурсной массы, даже не дожидаясь начала расчета с кредиторами.

Первый вопрос, который сегодня задает кандидат в конкурсные управляющие какого-нибудь банка: а какой там ФОР? ФОР – это фонд обязательных резервов, то есть деньги, которые банк перечислил в ЦБ РФ, пока еще был жив.

Ошибочно думать, что эти деньги были зарезервированы для расчетов с вкладчиками и другими кредиторами: отчисления в ФОР есть средство макроэкономического регулирования денежного обращения.

А для вкладчиков в большинстве стран мира существуют специальные фонды страхования депозитов. Но в России, где таких фондов нет, именно ФОР воспринимается многими как гарантия их сбережений. 

Долгое время существовал порядок, когда ФОР перечислен Центробанком на счет ликвидационной комиссии только после составления промежуточного баланса, а значит, мог использоваться только для расчетов с кредиторами.

Однако при отсутствии у банка других “живых денег” невозможно составить сам промежуточный баланс – просто не на что. А уж найти какое-то имущество…

Конкурсные управляющие, желающие хоть что-то сделать, были вынуждены искать кредиты и тем самым заметно подорожать конкурсное производство. 

Поэтому режим использования ФОРа был изменен. Теперь он перечисляется ликвидационной комиссии сразу после ее создания. Но, как выяснилось, хрен редьки не слаще: эта система также не свободна от недостатков.

Главный из них – борьба между кандидатами в конкурсные управляющие (а часто и между стоящими за их спиной крупными кредиторами) за право распоряжаться деньгами ФОРа, поработать за их счет. И хорошо, если ФОР попадет в “добрые, надежные руки”… 

Слабости конкурсных управляющих 

По российскому законодательству конкурсным управляющим может быть только физическое лицо. Почему? Никому не известно. Но это ограничение (которое было в старом законе, и осталось в новом) создает ряд проблем. 

Главная из них – это обеспечение безопасности конкурсного управляющего. Ему могут угрожать, особенного, если у ликвидируемого банка есть “авторитетные” должники. Последние могут очень настойчиво рекомендовать конкурсному управляющему забыть о долге, и тот не всегда может им отказать.

Если бы конкурсным производством руководило юридическое лицо, то эту проблему решить было бы проще. Во-первых, в этом случае решения обычно принимаются коллегиально, а не единолично, а во-вторых, конкретного человека, ставшего объектом “наездов”, всегда можно заменить на кого-то другого и вывести из-под удара. Наконец, крупная фирма может и свою службу безопасности завести. 

Другая проблема – соблазны, которые постоянно искушают конкурсного управляющего. Надо понимать, что этот человек ежедневно принимает ответственные решения в единоличном порядке.

У него есть масса возможностей за один день законно или полузаконно обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. Далеко не у всех хватает порядочности и силы воли противостоять этим искушениям. А контролировать физическое лицо гораздо труднее, чем фирму. 

Так кому же при банкротстве жить хорошо? 

Ликвидационная комиссия должна на что-то жить. Надо платить регистраторам – за прием претензий от кредиторов, юристам – за составление исковых заявлений, охране – за обеспечении безопасности конкурсного управляющего.

Еще надо платить за аренду помещения, телефоны, электричество и многое другое. Делается это из конкурсной массы – то есть из денег, которые были на счете предприятия на момент образования ликвидкома, и средств, взысканных с должников или полученных от продажи имущества ликвидируемого предприятия.

Оплата работы ликвидкома производится по мере совершения затрат, то есть задолго до каких-либо выплат кредиторам. 

Строго говоря, вкладчикам (и другим кредиторам) при банкротстве достается только разница между тем, что нашел конкурсный управляющий, и тем, что он потратил на розыск. 

Иногда эта разница невелика; порой затраты на поиск денег напрочь съедают то немногое, что оставалось от банка на момент объявления его банкротом.

Понятно, что это происходит прежде всего в тех случаях, когда конкурсный управляющий сознательно стремится к завышению издержек на ликвидационные процедуры. Как говорится, “грабь награбленное”! 

Законодательство о банкротстве позволяет конкурсному управляющему утверждать любую смету расходов ликвидационной комиссии. Никто (ни арбитражный суд, ни Центробанк, ни комитет кредиторов) не может оспорить или обжаловать его решение в этом вопросе.

Понятно, что соблазн велик – и бывают ситуации, когда юридические лица договариваются с конкурсным управляющим о перекачке денег на свои счета именно таким образом – через завышение реальных расходов. (Впрочем, договориться могут и физические лица. Но в любом случае, подобные действия приводят к уменьшению конкурсной массы и дискредитации процедуры банкротства в глазах кредиторов.) 

Я люблю своих должников!

Конкурсный управляющий руководит ликвидацией банка. У него две основные задачи – выявить кредиторов (и собрать с них претензии) и выявить должников (и взыскать с них деньги). Он работает за зарплату, иногда получая процент от увеличения конкурсной массы (размер вознаграждения, получаемого конкурсным управляющим оговаривается при его назначении арбитражным судом по представлению кредиторов).

Но иногда конкурсному управляющему начинает казаться, что его заработная плата совершенно не соответствует его трудозатратам, его самооценке и, самое главное, существующим возможностям. Скажем честно, подобное “иногда” происходит довольно часто. 

Простейший путь увеличения его доходов – завышения сметы расходов на работы ликвидкома – был рассмотрен выше. Многое может дать также договоренность с некоторыми должниками о непредъявлении к ним исков.

Это особенно удобно, если сами должники настойчиво просят об этом. Наиболее часто сговор конкурсного управляющего с теми, кто должен вернуть вкладчикам деньги, происходит, когда должники банка (юридические лица) одновременно являются его кредиторами.

Здесь возникают всяческие взаимозачеты, позволяющие этим структурам вернуть потерянное. 

Ну, а самый денежный путь – взыскание долгов… не в конкурсную массу, а себе в карман или на счета дружественных структур. Хотя это очень рискованно, поскольку противозаконно и может быть выявлено в ходе отчета управляющего перед арбитражным судом и кредиторами.

Однако часто люди становятся конкурсными управляющими только ради того, чтобы пройти этот путь – и расплатиться таким образом (точнее, за счет этих денег) со своими собственными кредиторами.

Не случайно в последнее время конкурсными управляющими все чаще и чаще становятся руководители прогоревших банков. 

Новости для жертв “сберегалочек”

Небанковские финансовые компании (“Роника”, “Тибет”, “Русский дом селенга” и иже с ними) попортили кровь не меньшему, а может, и большему количеству людей, чем лопнувшие банки.

Причем в большинстве случаев шансы пострадавших вкладчиков получить с них хоть что-то оказывались совсем ничтожными: во-первых, на них не распространялась норма ст.64 ГК о первоочередности выплат физическим лицам, а во-вторых, они чаще были ориентированы на заведомый обман клиентов, так что живого имущества там обычно просто нет. (Кстати, и отчисления в фонд обязательных резервов они не производили.) 

При разработке нового Закона о банкротстве об этих несчастных людях вспомнили. И ввели в Закон этакий “постскриптум” – статью 188 с кратким названием “Банкротство организаций, осуществлявших незаконную деятельность по привлечению денежных средств граждан”.

Вписали ее, похоже, в последний момент: она идет аж после статьи “Введение в действие настоящего закона”. Ну, да тут не место важно, а содержание. А оно прелюбопытное. 

Основных новостей две:

• Во-первых, расчеты с кредиторами при ликвидации “сберегалочек” должны теперь идти в порядке, установленном ст.64 ГК, – то есть с приоритетом частных лиц. Мера явно популистская (так же как и по отношению к вкладчикам банков), но логика в уподоблении “сберегалочек” банкам есть. Не вполне очевидно, правда, может ли специальный закон поправлять Гражданский кодекс, в котором такой вариант не предусмотрен. Но это уже проблема кредиторов – юридических лиц.
•  Во-вторых, закон о банкротстве установил, что при недостаточности имущества несостоятельной финансовой компании для удовлетворения требований граждан-вкладчиков руководители и учредители такой компании солидарно несут субсидиарную ответственность по таким требованиям. Попросту говоря, если денег нет или слишком мало, то можно пытаться их потребовать с директоров и учредителей фирмы.

Вот это новшество уже не “поправляет”, а принципиально меняет подход законодателя к ответственности юридических лиц.

Общая норма ГК (ст.56) говорит о том, что учредители, участники или другие лица будут отвечать по обязательствам фирмы только в том случае, если они: а) имели право давать этой фирме обязательные для исполнения указания и б) несостоятельность фирмы вызвана их действиями. То есть нужно доказать как их особое влияние на фирму, так и их вину (умысел или грубую неосторожность) в наступившем банкротстве. 

А ст.188 устанавливает для любых учредителей (участников) “сберегалочек” такую “презумпцию виновности”: они виноваты уж тем, что когда-то кого-то учредили.

Даже если потом они не имели с этой фирмой ничего общего. То же можно сказать и о руководителях этих фирм: разный ведь бывает у руководителей уровень ответственности и компетентности, но все будут виноваты!

Причем вводится все это задним числом, – основные “финансовые пирамиды” лопнули еще в 1994-95 годах. На наш взгляд, это и несправедливо, и экономически нецелесообразно, и противозаконно к тому же.

Посмотрим, будет ли эта норма применяться судами – или же будет ими игнорироваться как противоречащая ГК.

Законопроекты о банкротстве

Вернемся к увлекательному занятию – анализу существующего закона о банкротстве и предложениям по его улучшению. Что можно и нужно добавить в законодательство, чтобы как-то выправить ситуацию? 

Первое и давно назревшее новшество – введение полноценного лицензирования конкурсных управляющих (что, кстати, законом декларировано, но пока не реализовано).

Это позволит не только добиться большего профессионализма управляющих, но и повысить их ответственность за свои действия. Данная мера не требует изменений закона, а только разработки специальных положений о порядке и принципах лицензирования.

Кроме того, было бы крайне полезно разрешить назначать конкурсными управляющими юридических лиц – но это уже требует внесения изменений в свежепринятый закон. Вряд ли законодатель готов так быстро вернуться к его доделке.

Во-вторых, необходимо изменить порядок использования средств ФОРа ликвидационными комиссиями. Нынешняя система, когда ФОР просто перечисляется ликвидационной комиссии, является основной причиной существующих злоупотреблений.

В свое время с руководителями ЦБ РФ обсуждалась идея создания крупными банками (при участии в наблюдательном совете ЦБ РФ, КонфОП и других организаций) специальной “ФОР-корпорации” – для управления средствами ФОРов банков с отозванными лицензиями.

Предполагалось, что создание такой корпорации позволит снять конфликты, которые возникают между крупными банками при конкурсном производстве, а на доходы от управления средствами ФОРов можно будет финансировать работу ликвидационных комиссий. Возможно, к этой идее стоит вернуться.

Альтернативный вариант – предоставить конкурсным управляющим возможность самостоятельно вкладывать эти деньги в государственные ценные бумаги (ГКО и ОФЗ). Это хоть какой-то доход для ликвидационных комиссий.

В-третьих, нужно законодательно урегулировать особенности банкротства банков – в этой сфере существует своя специфика, не нашедшая отражения в общем законе.

Нужно довести до конца работу над законом “О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций”, и все-таки необходим специальный закон о гарантировании банковских вкладов – несмотря на то, что споры о механизме такого гарантирования еще продолжаются. 

Можно ли подстелить соломки?

“Зачем вы все это написали? – обязательно спросят нас. – Ведь вы, по существу, дали, мягко говоря, недобросовестным людям рецепт, как обогатиться в результате конкурсного производства!”.  Отвечаем.

Все описанные здесь “законные способы отъема денег у кредиторов” хорошо известны людям, работающим в сфере банкротств. Применять их или нет – это вопрос не знания, а совести.

Откровением они могут прозвучать лишь для кредиторов, только приступающих к банкротству своего должника, или законодателей, разрабатывающих очередные поправки к закону “О банкротстве”.

И им, на наш взгляд, лучше заранее знать подводные камни ликвидационных процедур.

Бороться с недобросовестными конкурсными управляющими не только можно, но и нужно. Уже есть известные примеры такой борьбы – о них мы расскажем в ближайших номерах “Денежки”.

О технических подробностях этой борьбы можно также прочитать в нашем другом издании – “Вестник защиты вкладчиков”.