Достопримечательности Астаны – лучшие места и виды столицы Казахстана

Астана, в переводе просто «столица», совсем недавно отметила годовщину в качестве главного города страны, сменив на этом посту Алма-Ату. Почему это произошло? Расхожее мнение: президент Нурсултан Назарбаев захотел построить себе памятник, воздвигнув в степи город-красавец, молодой, лишенный гнилых корней прошлого, столицу, которую он хочет сделать если не эталоном, то примером образцового евразийского мегаполиса.

Не берусь судить, насколько это в реальности удалось казахскому руководству, но зато твердо уверенно — видел своими глазами, что Астана — это не один город, их два. Так, по крайней мере вербально, сами горожане делят столицу на правый берег — остатки еще хрущевского Целинограда, и левый берег — та самая назарбаевская политическая и интеллектуальная столица, выстроенная в чистом поле и на месте убогих частных 5 домиков. А между ними река Ишим, где-то далеко впадающая в Иртыш.

Правый берег Астаны

Правобережье — вполне привычные глазу любого горожанина улицы и переулки, наполненные людьми и машинами, суетой и звуками, без которых город не город. Много новостроек, но в основном — доживающие свой век блочные многоэтажки, слегка декорированные и светящиеся по ночам разноцветными лампочками.

Я причисляю себя к тем, кому уютно и комфортно, когда дома не «набросаны» кое-как в хаотичном беспорядке, с непонятными промежутками между собой, а образуют сплошной ряд улицы, создают четкое и понятное городское пространство, в котором человек не чувствует себя потерянным и его не сносит ветром, дующим непонятно с какой стороны. Остатки Целинограда показались мне именно такими — удобными и логичными.

Левый берег Астаны

А вот левобережье — царство пафоса и величия разбросанных на весьма приличном друг от дуга расстоянии домов-уникумов, потому как дважды ни один не повторяется. И между ними практически нет привычных улиц, а есть в основном широченные проспекты, машин на 5 которых нельзя сказать, что много, а пешеходов и вовсе редко встретишь.

Здесь министерства и ведомства, всякие другие учреждения и просто жилые дома, но людей как бы нет — редко где промелькнут одна-две одинокие фигуры. Азы репортажной фотографии: снимаемый объект не может быть «мертвым», обязательно нужно что-то «живое» рядом с ним, но в новой Астане сделать такой «правильный» снимок весьма трудно: красивая архитектура есть, а люди рядом с ней — большая редкость. Откровенно говоря, это даже немного пугает. Или по крайней мере вселяет какое-то необъяснимое внутреннее беспокойство.

Мне, не специалисту в области архитектуры, трудно определить, в каком стиле выстроен новый город. Быть может, и нет никакого определенного стиля, а есть то, что порой называют мудреным и для большинства загадочным словом «эклектика». Иначе как объяснить пусть и отдаленное, но все-таки соседство кубических и яйцеобразных домов, монументальных зданий в духе сталинских учреждений и египетской пирамиды из стекла и пластика под названием «Дворец мира и согласия»? Или еще: почти копия московской высотки середины прошлого века, а неподалеку — «распустившийся» в серебре и золоте цветок 97-метрового монумента «Байтерек», который задуман как символ жизни и добра.

Что посмотреть в Астане?

Это красиво, но это не привычный для меня город для людей. Почему-то при первом же взгляде на него вспомнились детские ощущения от посещения блестящей и выкрашенной свежей краской Выставки достижений народного хозяйства, как Русскоязычным людям вряд ли потребуется переводчик с казахского прежде называлась нынешняя московская ВВЦ. Кстати, с этим самым «Байтереком» связано одно не самое приятное впечатление: в сожалению, там, на самом верху стального цветка мне так и не удалось вложить свою ладонь в позолоченный слепок человеческой руки и, как предписывает местная традиция, загадать заветное желание.

Только я собрался это сделать, как шар довольно сильно качнуло, и возникло такое ощущение, как будто ты стоишь в утлой лодочке, которую раскачивает небольшая волна. Признаюсь: таких, как я, не берут в космонавты, голова закружилась, и я предпочел максимально шустро, почти бегом спуститься к подножию монумента, хотя во след мне и кричали, что, мол, ничего страшного, просто небольшой порыв ветра, такое случается, а башня построена так, что ничего с ней случиться не может.

Легкое головокружение и невольный приступ страха возник у меня и в другом доме-символе Астаны — построенном по проекту всемирно известного архитектора Норманна Фостера «Дворце мира и согласия». В 62-метровом здании, скопированном с египетской пирамиды, ходят довольно вместительные лифты, но делают это весьма своеобразным способом.

Не строго вертикально, как вообще-то лифтам это положено, а пару раз за рейс до верхнего этажа слегка смещаясь в сторону: конусообразная форма сооружения вынудила архитекторов пойти на такую техническую изощренность. Так что, когда движешься в кабине лифта в компании 10 или 15 человек и внезапно всеми фибрами своей души и тела чувствуешь толчок и слабую качку, это, должен сознаться, оптимизма и уверенности в успешном завершении подъема не добавляет. Сверху вниз я предпочел прогуляться пешочком.

Дома домами, но есть еще одна деталь, обращающая на себя внимание в новой Астане: на широченных городских просторах полным полно молодых деревцев, но высажены они еще совсем недавно, ростом невелики и заполнить собой пустующие пространства пока не в силах — еще не пришло их время.

Наверное, лет через двадцать все будет выглядеть совершенно иначе, сегодняшние двух-трехметровые саженцы превратятся в могучие деревья, пространство примет более четкие очертания, вакуум заполнится, красота и нарядность зданий дополнятся уютом и сенью. Но пока этого нет.

Население Астаны

Если верить статистике, сейчас в Астане — и Старой, и новой, а между ними десять минут пешком — живут около 900 тысяч человек. Средний возраст — 32 года, а рождаемость здесь самая высокая в стране. Не удивлюсь, если статистика правдива и отражает действительное положение дел: город и вправду выглядит молодым, то есть юных лиц на его улицах куда как больше, чем людей преклонного возраста.

Как принято было писать в бодрых советских репортажах, город хорошеет и растет. Действительно, кругом новостройки, подъемные краны и строительные рабочие, копошащиеся на бетонных каркасах будущих жилых домов и учреждений. А вот что будет лет через двадцать, то здесь могу с уверенностью сказать только про деревья — они-таки станут большими.

Потребуется ли заезжему журналисту переводчик с казахского, не знаю. Почему-то кажется, что нет. Прощаясь с Астаной, я как-то вечером буквально за час до отлета в Москву вышел побродить по набережной реки Ишим. Местные приятели звали в океанариум, которым они страшно гордятся, утверждая, что это чуть ли не единственное такое обиталище всяких рыб и прочей морской живности, удаленное от моря аж на три тысячи километров.

Но я предпочел прогулку по брусчатой, красиво освещенной, но совершенно пустынной набережной, на которой вдруг ощутил еще одну примету города: в нем нет запахов, он ничем не пахнет. Мой нос не чувствовал ни запаха воды, ни осенних листьев, ни даже противного автомобильного выхлопа — ничего. «Не может такого быть, — подумал я. — Если есть воздух, а он несомненно есть, то должны быть и запахи». В это трудно по верить, но их не было. А может, именно так ощущает человек абсолютно чистый воздух? Просто мы, обитатели московского удушья, этого не знаем.